На Кубу за «Оцеолой»!

В ГДР едва ли отыщешь подходящие ландшафты для натурных съемок, поэтому киношная судьба забрасывают меня в другие края. Я снимаюсь на своей родине, в Румынии, Советском Союзе, Польше, Чехословакии, на Кубе и в Монголии. После работы в Монголии переношу сильнейший перепад температур. Вылетаем из Улан-Батора, на термометре — плюс 36, а когда садимся для пересадки в Москве — уже минус 20.

Отдельно в этом ряду стоит поездка на Кубу, где мы снимаем «Оцеолу». Плывем на грузовом судне Немецкого морского судоходства. ДЕФА хотела сделать для нас что-то приятное и организовать комфортный морской круиз. Но все идет совершенно не по плану. Едва успели пересечь Ла-Манш, застреваем в Лондоне.

От экипажа узнаем, что в Англии необходимо срочно забрать на борт грузовики для сбора урожая сахарного тростника. Ясно, что большинство из нас хотят воспользоваться заминкой и размять ноги на английской земле.

Поскольку английских пограничных служащих совершенно не интересует, откуда мы: из ГДР или из ФРГ, вся наша команда может беспрепятственно покинуть судно. Однако режиссеру Конраду Петцольду это совсем не нравится. Он чувствует себя абсолютно не в своей тарелке. В конце концов, именно он ответственен за возврат в ГДР всех сотрудников в полном составе. Как он будет объясняться с госорганами, если кто-то из коллег вдруг сбежит? Его будущей профессиональной деятельности грозят тяжелые времена.

Но страхи Конрада нас только забавляют. В лондонском Сити мы договариваемся, что сперва на борт вернутся не все.

Когда я с оператором и двумя другим коллегами возвращаюсь с нашего лондонского променада, поясняем: «Мы единственные, остальные остаются здесь».

Конрад Петцольд воспринимает наше заявление крайне серьезно – он на грани нервного срыва. Уже через несколько минут мне его очень жаль, похоже, наша шутка зашла слишком далеко.

Как и договаривались, вечером остальные коллеги тайно и тихо возвращаются на корабль. Но Конраду пришлось провести очень неспокойную ночь.

Его убитое горем лицо светлеет только на следующее утро, когда, к величайшему его облегчению вся команда в полном составе собирается за столом на завтрак и приветствует его дружеским Guten Morgen, сопровождаемым сердечной и радостной улыбкой.

Конрад просто не в состоянии на нас злиться — его и без того ожидают тяжелые съемочные дни.

Мы не ощущаем всей авантюрности нашего плавания на Кубу, пока в Бискайском заливе нас не настигает шторм. Один циклон сменяет другой. Я лежу в своей койке, но не могу заснуть. Мне приходится постоянно цепляться руками и ногами, чтобы не оказаться на полу. У меня такое чувство, что судно вот-вот пойдет ко дну вместе со всем экипажем.

В такие моменты, конечно, остается лишь одна надежда на умение плавать. Но наш костюмер не умел. Об этом он никому еще не рассказывал. Лишь теперь, перед лицом разбушевавшейся стихии, он доверяет свои страхи мне.

Вскоре его нервы сдают совсем, поскольку он спит на нижней палубе. Каждый раз, когда волны швыряют судно, он уже верит, что слышит, как вода проникает внутрь корабля. С трудом нам удается успокоить его в очередной раз.

Постепенно даже экипаж теряет самообладание. Капитан, обычно гладко выбритый и одетый с иголочки, на третий день приходит на завтрак в одной рубашке. Похоже, пользоваться лезвием бритвы и для него слишком опасно…

Лучше всех себя чувствует Бодо, наш благородный стюард. В его обязанности входит делать объявление о сервируемой еде и только после этого действительно сервировать стол. По идее, шторм должен был отразиться и на кухне, приведя там все в беспорядок. Но не тут-то было. Несмотря на суровую морскую стихию, наш благородный Бодо, похоже, остается при своих врожденных манерах аристократа. Невзирая на высокую волну, он входит в кают-компанию с огромной супницей. «Томатный суп с вермишелью», — торжественно объявляет он время трапезы. Однако в тот момент, когда он хочет снять крышку с супницы, корабль накрывает большой волной. Стюард спотыкается, супница падает. Благородный Бодо поскальзывается на томатном супе и приземляется пятой точкой точно в красный соус. «Вот дерьмо!» — вырывается у него. Да, такого никто еще не слышал из его уст! Затем он выдергивает из рукава своей белоснежной рубашки несколько лапшинок. Когда он поднимается, мы видим остатки приклеившейся лапши прямо на его заднице. Мы дружно и громко хохочем!

Каждый на судне пытается убить время. Мы все полностью слились с командой. Кто-то помогает на кухне чистить картошку, кто-то поддерживает корабль в готовности. Я тоже не увиливал от работы, всегда подключался там, где требовалась помощь. И все же мне больше по душе играть в шахматы с оператором Гансом Хайнрихом. Из-за длительной качки на нас постоянно падают вперемешку все фигуры. Мы все время спорим, где же им стоять на самом деле. Нормально поиграть просто невозможно. Но чего у нас в избытке, так это шуток. И они дорого стоят.

Я живу рядом с офицером радиорубки. Его работа мне интересна. Мы быстро находим общий язык, учусь у него кое-каким вещам и позже иногда помогаю при чтении метеорологической карты.

Ясное дело, вся команда жаждет смены погоды. Каждый из нас жаждал маленькой сиесты на палубе под лучистым солнечным светом. Вместо этого мы торчим в каютах, и нас качает из стороны в сторону.

Как только в метеосводке появляется слово «антициклон», я бегу к экипажу, чтобы сообщить добрую весть. Однако не так все просто с этим антициклоном: о нем объявляют, но, оказывается, что все это не про нас! Ну, никак, никак погода не хочет налаживаться! Я совершенно не гожусь на роль «бога погоды». И циклоны нас не отпускают!

В конце концов, команда со мной вообще больше не разговаривает – все сыты по горло моими эйфорическими сообщениями. Ведь если что и было после них, так только новые бури. «Ложные обещания!» — такое вот разочаровывающее резюме. И я ничего не могу поделать.

Дальше — больше! В самом центре Атлантики у нас возникают проблемы с судовым двигателем. В машинном отделении восстановительные работы кипят вовсю, закон открытого моря прост: «Время — деньги». Пока инженеры устраняют повреждения, судно вполсилы плетется дальше. Окажусь снова в море, думаю я, точно все пойдет вкривь-вкось. Что было бы, если бы я, как страстно мечталось в детстве, стал бы капитаном? Даже боюсь об этом подумать: наверняка мой корабль целиком бы пошел ко дну…

Однажды утром я судорожно вздрагиваю и просыпаюсь. Все везде болит. Я снова полночи пытался закрепиться, чтобы хоть как-то спокойно полежать.

Нет, что-то не так. Какая-то тревога. Да что же там такого необычного?

И тут я вдруг обращаю внимание, что вокруг меня какое-то абсолютное спокойствие. Почти зловещее!

Неужели это…? Нет, не может быть! Наконец-то мы «вплыли» в столь ожидаемый антициклон.

Но я не могу поверить. Когда выглядываю в иллюминатор, вижу мечту последних дней – восход солнца. Океан — гладкий как зеркало, небо — голубое, прямо как на тривиальной туристической открытке. Быстро выпрыгиваю из койки и бегу к соседу, «метеоквакше». Он объясняет мне, что мы сейчас у Багамских островов.

«Атлантику мы пересекли в несносных метеоусловиях, за что теперь вознаграждены солнечными лучами», — считает он.

Ему заметно полегчало. В конце концов, он, как и я, не имел никакого желания перед своими товарищами стать новой мишенью для капризного «бога погоды».

Отныне до нашего прибытия на Кубу оставалось несколько дней. Плохое настроение быстро забыто, лучистый солнечный свет снова вселяет в нас радость жизни. На Кубе я буду сниматься впервые, поэтому перед нашим прибытием полон напряжения и любопытства.

Первый сюрприз на «Сахарном острове» не заставляет себя долго ждать. На Кубе для съемок «Оцеолы» меня ожидает прекраснейший конь. С ним я и снимаюсь. Это выдрессированное на родео животное, полное сил и гордости, на самом деле добрый и послушный друг. Восседать на его спине одно удовольствие! Я ощущаю его силу в каждом движении.

К сожалению, великолепный жеребец во время съемок получает ранение. В одной из рискованных сцен мы должны догнать повозку. Внезапно я замечаю, как мое седло соскальзывает в сторону. Мне остается только одна возможность – скатиться с коня. Верное животное галопирует дальше позади автомобиля, на котором закреплена камера. Но съемочная группа на этом автомобиле не понимает, почему я неожиданно исчез со спины коня. Они, скорее всего, думают, что я упал и нуждаюсь в помощи. Машина резко тормозит. Теперь уже конь в свою очередь не успевает понять, почему автомобиль вдруг остановился. Он мчит дальше полным темпом прямо на авто. Ассистент оператора хладнокровно успевает спасти самого оператора и камеру. Но конь натыкается на машину и травмируется.

К счастью, рану удается зашить, она не опасна для жизни. Но, к моему сожалению, приходится несколько дней использовать коня-«дублера».

Кубинцы для нас люди приятные и гостеприимные. Наши коллеги с острова самоотверженно заботятся о нас даже после работы, показывают свою страну, считают нас членами своих семей. Понятное дело, мы просто обязаны попробовать и местную кухню. Многое из нее очень вкусно, но однажды, когда наши кубинские коллеги пригласили нас «на аллигатора», я спасовал. Конечно, они знают толк в приготовлении великолепных блюд из такого зверя, но у меня не было для этого достаточного аппетита.

Гораздо больше удовольствия мне бы доставила ловля крабов. Некоторые коллеги из съемочной группы меня тоже поддерживают. Итак, мы собираемся вместе, тихо и незаметно исчезаем на море. Там собираем хворост для лагерного костра и на нем готовим свою добычу. Вкус краба просто фантастический! Теперь у нас есть повод не есть стейк из аллигатора. Кое-кто из коллег, конечно же, пробуют и его. Но их приговор однозначен: отдает тухлятиной.

Съемки «Оцеолы» на Кубе со всеми этими прекрасными событиями остаются для меня лучшими воспоминаниями!