Беседы с Гойко Митичем. Часть 3

Хорошо, давайте…

Волей случая. Когда в ФРГ хорошо пошли «майевки», берлинская студия ДЕФА решила снимать свои «индейские фильмы». Занялся ими Ханс Малих – руководитель кинопроизводства студии ДЕФА. Это его идея. Все вокруг были против, а он один никого не слушал, сумел настоять на своем и создать новое «индейское» кино. Понятно, что о Карле Мае тогда не могло было быть речи из-за проблем с правами, которые предусмотрительно были выкуплены западногерманскими продюсерами. И тогда Малих обратился к Лизелотте Вельскопф-Генрих. Ее произведения подходили лучше, корни повествований уходили глубоко в историю, ее книги были более достоверны и с этнографической точки зрения. В поисках природных мотивов организаторы съемок отправились в Югославию, где планировали заодно найти и исполнителя главной роли молодого вождя дакота Токей-Ито. Они искали, как могли, но безуспешно. Чуть ли не в последний день обратного вылета они уже собирались продлить контракт на пребывание в Югославии, как вдруг где-то на студии увидели мою фотографию. «Вот этого человека мы искали! Где он?» Я тогда планировал покататься на лыжах, все уже подготовил, собрался и только хотел выйти из дома, как зазвонил телефон. Подойти – не подойти? Все же вернулся. Оказалось, что звонили из секретариата союза кино Югославии. Из трубки: «Вы должны срочно приехать к нам!» «Но я сейчас уезжаю кататься на лыжах!» – отвечаю. Секретарша была сильно взволнована и убеждала меня приехать как можно скорее, потому что представители немецкой киногруппы скоро улетают. В конце концов, вместо лыж я поехал на встречу. Когда я у них появился, меня ждал Ханс Малих. «Вы умеете скакать на лошади?» – спросил он по-немецки. Переводчик перевел мне эту фразу, поскольку тогда я говорил далеко не так, как сейчас, хотя немецкий изучал. На что я ответил, уже по-немецки, что умею и могу показать хоть сейчас. «О, да он знает немецкий!» – чуть ли не хором воскликнули Малих и присутствующий режиссер Йозеф Мах. Они тут же налили сливовицы и подняли рюмки. «За Токей-Ито!» – таким был их тост. Мало того, что я не пью, я совершенно не понял, о чём или о ком шла речь. Тогда Мах с улыбкой пояснил мне, наконец, что они предлагают мне главную роль в будущем фильме. В тот момент до меня дошло, как изменчива жизнь. Ведь не подойди я к телефону – ничего бы не было. Я бы не снялся в фильме. Да и здесь сегодня мы бы не сидели. Вот так фильм «Сыновья Большой Медведицы», вышедший на экраны в 1966 году, определил всю мою дальнейшую жизнь.

Можно и так сказать. Он был директором не только первого фильма, но и всего «индейского» проекта. Добрый характер, порядочен во всем! Малих все и везде пробивал сам. Без него точно не было бы никаких «индейцев» на ДЕФА. К сожалению, его уже нет в живых.

Да, Хольгер Малих тоже был актером. В свое время он много снимался. Позже стал театральным режиссером. Его пьесы, посвященные легендарному морскому пирату Штёртебекеру, неоднократно ставились на открытой сцене так называемых летних фестивалей на острове Рюген. Это, по сути, истории про немецкого Робин Гуда.

Трудно сказать…

Ну, с Готтфридом Кольдитцем мы потрудились довольно много. С доктором Кольдитцем мы вместе написали два сценария к фильмам «Апачи» и «Ульзана». Тогда Кольдитц где-то раскопал историю о резне апачей в городке Санта-Рита. Потом мы вместе развили эту тему. К сожалению, во время подготовки к ленте «Скаут» (в нашем прокате — «Вождь Белое Перо»), моему последнему «индейскому фильму», он неожиданно скончался. Вместо него за дело взялся «Кони» Петцольд… Вообще, мне хорошо работалось со всеми режиссерами. С кем-то мы много снимались, с кем-то мало. Конечно, легче сказать, чем сделать, — в реальности найти взаимопонимание нелегко. Но я принимаю людей такими, какие они есть. Вместе всегда можно найти выход. Именно вместе. И результаты тогда всегда лучше.

Йозеф Мах был человек очень интересный. Когда ДЕФА собралась снимать первый «индейский фильм», ни один режиссер студии не хотел этим заниматься. Они говорили: «Ну, что это, какие-то индейцы… Мы хотим заниматься большим искусством!» И тогда за фильм взялся чешский режиссер Йозеф Мах, очень хороший человек. Он, кстати, предусмотрительно взял с собой чешского кинооператора Ярослава Тузара. Оба, так сказать, «воробьи стреляные», имевшие большой опыт в приключенческом жанре. Подчеркну, что работать с Махом было одно удовольствие. Он всегда что-то предлагал, что-то выдумывал или добавлял, часто обсуждая это с нами. Жена Маха называла его «Пепико». Бывало так, я спрашивал: «Ну, Пепико, как будем делать? Может так?» Он отвечал: «Ну, да, да… давай, делай так!» И это было здорово. Отличная работа! Такого «экшен»-фильма про индейцев никто раньше в ГДР не снимал. Это был чистой воды эксперимент. Либо пан, либо пропал. И Йозефу Маху это удалось. Да и для меня тоже это был большой успех. Я сыграл главную роль, впервые попал на киноэкран в ГДР. Я думал, что, вот, сняли фильм, и на этом все. Но на премьере я увидел огромное количество людей. Все, что мне пришлось пережить, просто невероятно. Только я прилетел обратно, еще не распаковал чемоданы, а уже снова телефонный звонок. Руководитель съемок Ханс Малих: «Только не отказывайся! Мы делаем следующий фильм!» Я ответил: «Хорошо. После всего пережитого я, конечно, согласен». Так уж случилось, что 12 «индейских фильмов» сняли потом почти один за другим. Но большая заслуга Йозефа Маха, что именно первый фильм получился.

Да, верно. Милан Яблонский, как и я, учился в академии физкультуры. Благодаря этому очень многое в фильме мы могли делать вместе.

Тогда это была Югославия. Место расположено выше Дубровника, в районе долины Зупци, недалеко от Требинье. Но вот точнее назвать не могу. Помню, что там был луг. Какую-то часть еще доснимали в ГДР. Мы тогда во время съемок очень много разных мест посетили. У меня, к сожалению, не было цели запомнить все названия. Мы – актеры, больше были озабочены тем, чтобы все подготовили, чтобы грим лежал на месте… Иногда просто спали в дороге… Поэтому далеко не всегда можно точно назвать те места, где мы были.

Миссури… Ее снимали в разных местах. Сцена, когда индейцы заходят в воду и собираются переправиться вместе со своим скарбом, — это окрестности Потсдама. Местечко называется Капут. Панорама реки на экране, когда звучит мелодия и женский вокал поет: «О, Миссури, верни мне моего любимого…» — это река Дунаец (в нашем прокате песню вырезали, а река Дунаец протекает вдоль нынешней словацко-польской границы). Да, сняли в разных местах, а потом смонтировали.

Это кинотрюк. Стрел было восемь-десять. У каждой с обоих концов имелись два маленьких колечка. Через них продевалась тонкая проволока или леска, специально покрашенная так, чтобы быть незаметной для зрителя. Ее крепили к дереву с одной стороны и натягивали на некотором расстоянии от ствола, у которого я стоял. Стрелки пускали стрелу за стрелой, которые скользили точно вдоль натянутых лесок по своим направлениям. Крупным планом показывали момент, когда стрелы впивались в ствол надо мной, позади и сбоку. Все это, конечно, было не так просто. В первом дубле одна стрела сорвалась, завертелась, задела мне голову, нос… Понятно, что я выругался… Дубль был испорчен. Пришлось переснимать, а мне — смотреть на эти стрелы, которые, казалось, летят прямо в глаз. Но во второй раз обошлось. Эта сцена в студии потом не монтировалась. Как сняли, так и показали.

Первым фильмом был «След Сокола». Его снимали на Кавказе, в Грузии. Там очень красивые горные ландшафты. К нашей неожиданности, пришлось потерять очень много времени из-за проливных дождей, разразившихся в том году. Мы буквально ловили хорошую погоду. Грузины, как водится, были чрезвычайно гостеприимны, но это порождало проблемы. Если мы вместе с ними заходили куда-нибудь перекусить, ни разу не обходилось без спиртного. Обязательно надо выпить за папу, за маму, не забыть про сестру, брата, потом – за того, за другого… никого нельзя забыть, иначе – обида. Я обо всем этом знал, меня предупреждали заранее. Хотя сам я не пью, просто так отказаться у меня шансов не было. Тогда я придумал историю, будто у меня есть болезнь, и врач запрещает мне алкоголь. Как ни тяжело им было в это поверить, ничего другого не оставалось. Я быстро освоился с их минеральной водой, которую мне якобы прописали. Так и сидел с ней постоянно. В общем, меня больше не трогали. Вторую часть под названием «Белые волки» мы снимали уже в Югославии. Сначала приехали в Сплит, а оттуда отправились вглубь страны. Несколько сцен было сделано у большого горного массива Динара, затем снимали в ГДР.

Все верно, в кино с нами всегда было несколько очень хороших ребят.

Да, конечно. Вильфрид Цандер был удивительным человеком. Отлично умел обращаться с лошадьми, он разводил собственных. Был у него один конь, точнее кобыла. Чуть потянешь поводья, а она уже сама по себе ложится моментально, и ничего другого с ней делать не надо. Да, да, вот он, Вильфрид (Гойко рассматривает фотографии на обложке старого журнала). Однажды он сделал трюк, очень рискованный, надо сказать. Мы снимали как раз в Грузии все тот же «След Сокола». Он поднимает коня на дыбы, тот делает «свечку» и вдруг неожиданно теряет равновесие. Они оба заваливаются, падают назад. А под ногами там совсем не мягкая земля. Там – настоящий крутой обрыв. Я закрыл глаза. Думаю, все, конец. Потом открываю – боже, жив! Вильфрид поднимается и так спокойно говорит Кольдитцу: «Ну, как? Может еще раз?» Кольдитц ему: «Ты, что? Ради бога, больше не повторяй это! Все, все, хватит!..» Был очень хорошим человеком, но проделывал крайне рискованные вещи. Я тоже делал много дублей, при этом всегда максимально концентрировался, чтобы не было никакого необдуманного риска. Но, конечно, всегда что-то могло произойти, и ты должен быть готов правильно и четко оценить ситуацию. Что будет, если я, актер, сломаю ногу или еще чего-нибудь? Мы ведь тогда были не где-нибудь, а на Кавказе! Если что-то случится, мы не сможем дальше снимать. Для меня это было большой ответственностью. Сегодня все по-другому – сегодня ты уже не имеешь право сам решать. Сегодня для опасных сцен сразу привлекаются дублеры…

Лали Месхи была очень молоденькой девушкой, немного застенчивой. Но она хорошо справилась со своей ролью.

Да, она тоже была на премьере. Мы вместе посетили тогда несколько городов. Ее выбор на роль оказался очень удачным, ее лицо хорошо подходило для роли индианки. Но ей не повезло. Все женщины, которых я любил, должны были умереть. Я имею в виду только моих партнерш по фильмам (смеется). Большинству из них приходилось погибать.

Да, киношный Тэнглвуд был как настоящий. Несколько лет назад во время поездки в США мы посетили бывший городок золотоискателей Дэдвуд, расположенный недалеко от священных индейских гор Блэк-Хилс. В тех местах, о которых говорится в фильме. Конечно, такие города давно уже выглядят иначе, нежели в старые времена. Дэдвуд известен тем, что голливудский актер Кевин Костнер построил там игротеку, точнее казино. Мы решили посетить это заведение, прославившееся очень любопытными интерьерами. К сожалению, мою камеру пришлось оставить снаружи – съемка внутри запрещена. Там на стенах развешены настоящие костюмы, в том числе и индейские, другие реквизиты, использованные в кино. В реальном Блэк-Хилс был снят «Танцующий с волками» и другие фильмы. Много фотографий, рассказывающих о съемках той или иной сцены. Места, где все происходило, там тоже можно посетить. Это очень интересно!

Можно было бы и в Хорватии создать что-то подобное, а мы могли бы показать, рассказать, где и что было снято… Но, должен сказать, хорваты сегодня вероятно знают об этом лучше нас. Ведь это с их стороны было все обеспечение, часть съемочной группы, обслуживающий персонал, каскадеры… Не могу поверить, что его больше нет (Гойко с тяжелым вздохом возвращается к фотографии Луки Кнежевича). М-да…

А я стреляю, да? И точно попадаю (улыбается). Я и в жизни хорошо стреляю.

Тоже в Югославии.

О, Фред Дельмаре… он был великим актером! Судьба его сложилась печально. Под конец жизни он играл в одном телесериале, который снимали в Лейпциге. Как-то раз мы с ним там встретились. Долго разговаривали. Фред был очень рад, но я заметил во время разговора, что с его речью что-то не так. Вскоре его здоровье совсем ухудшилось, его поместили в больницу, где он умер. Видимо, это болезнь Альцгеймера… Он был уже в возрасте.

А буквально вчера перед самым отъездом в Москву случайно по телевизору увидел фильм с Хельмутом Шрайбером… Не могу поверить, что его тоже нет с нами. Очень жаль, очень! Что тут скажешь… Он был отличным коллегой по работе, но страдал тяжелой болезнью. При этом много курил, выпивал… Вероятно, это его и погубило раньше времени. Ведь в таких случаях болезнь побеждает быстрее. Но он продолжал играть, будучи тяжело больным, до последних дней. Такие судьбы… А когда мы снимались в Грузии и коротали время в ожидании хорошей погоды, часто вместе резались в скат (распространенная в Германии карточная игра) или покер… Вот так…