Беседы с Гойко Митичем. Часть 4

Первый наш фильм был по роману Лизелотты Вельскопф-Генрих, второй – по роману Фенимора Купера, а потом, начиная со «Следа Сокола», — с подачи коллеги Хельмута Шрайбера, — доктор Гюнтер Карл сам развил тему и начал писать такие истории. И по ним можно было снимать фильмы! Вообще, история с горами Блэк-Хилс для меня очень интересна. Блэк-Хилс передали индейцам в качестве резервации. Так называемый договор 1868 года, подписанный в форте Ларами, гарантировал им эти земли. Но как только там нашли золото, туда хлынули потоки белых, жаждущих обогатиться. Это как раз тема фильма «След Сокола». Поначалу индейцы не были враждебно настроены к золотоискателям, сильного напряжения в отношениях не ощущалось. Но потом, когда белые стали специально убивать бизонов, — а это исторически доказано, — и почти всех их уничтожили, индейцам стало все ясно. К тому же белые часто расстреливали бизонов шутки ради. «Нет бизонов – нет и индейцев!» Это была тема, и, конечно, мы попытались за нее взяться.

Текумсе был для меня одним из величайших индейцев. Это фантастическая идея – основать индейский город, как у белых! Если бы ему это до конца удалось, то, возможно, многие события имели бы другие последствия. Сегодня едва ли можно представить, что рядом с белыми существует настоящий индейский город. Если бы это было так, сегодняшняя Америка выглядела бы по-другому. Может они и не стали бы бомбить Ирак, Ливию или еще кого-нибудь… Когда США бомбили Ирак, я в одном интервью прокомментировал это так: еще не все «индейцы» в мире попали в резервации. Ничего не изменилось с тех времен.

Да, Рольф Рёмер вместе с драматургом Вольфгангом Эбелингом написал сценарий. Это тоже была оригинальная история. И он сам хотел сыграть в этом фильме. Не знаю, возможно, некоторые зрители хотели бы, чтобы у Текумзе был немного другой партнер. Но он все сделал очень хорошо, по-настоящему вжился в роль.

Многие коллеги поначалу не хотели никаких «индейцев». Но эти фильмы неожиданно стали популярными, зритель их очень хорошо принял. Тогда уже и многие режиссеры студии ДЕФА захотели снимать что-то подобное. Ну, вот, Рольф тоже решил написать сценарий… В фильме «Текумзе» моей партнершей была и его жена.

Да, в фильме есть запоминающаяся сцена нашего прощания. Очень поэтично, с прекрасными текстами. «Я как речной камень, который оторвало от скалы и прибило к твоему берегу…» В моих словах было много о невозможности дальнейших отношений и обозначалась позиция индейца… Музыка… Это было очень красиво. Кстати, в фильме я снимался с собственными волосами. Вообще, такое было всего два раза: в «Текумзе», и в «Оцеоле». Ну, сегодня я тоже со своими (смеется)…

Съемки «Оцеолы» на Кубе были напряженными. Тропический климат, повышенная влажность. Волосы у меня постоянно вились или ложились волнами, что не очень-то подходило для индейца. Каждое утро гример вытягивал их горячими ножницами. Приходилось терпеть этот долгий процесс. Еле выдерживал не только я, но и мои волосы. Едва закончились съемки, я тотчас состриг все, что можно. А потом я сказал себе: «Никогда больше!»

С режиссером Готтфридом Кольдитцем, который снял эти картины, мы раньше уже работали над фильмом «След Сокола». После «Сокола» было несколько фильмов с другими режиссерами. Однако «индейская» тема постепенно начала выдыхаться. Встал вопрос – что же делать дальше? И вот мы по этому поводу снова встретились с Кольдитцем. И он мне говорит: «Давай-ка опять поработаем вместе, сделаем интересный сценарий. Поедем на юг. Есть серьезная тема про апачей!» Он имел в виду кровавые события в мексиканском городке Санта-Рита. Позже этот сюжет стал явной параллелью к событиям в Соуэто (расстрел демонстрации учащихся в пригороде Йоханнесбурга в 1976 году). Нас буквально манила к себе земля апачей. Жара, пески, пыль… Очень любопытно с точки зрения картинки и внешнего антуража. Примечательная деталь, в образе апача я выглядел совершенно по-другому, нежели Виннету из экранизаций Карла Мая. Понятно, что апач из Аризоны, одетый как Виннету в кожаный костюм, смотрелся бы очень странно. Да, внешне это красиво, но не достоверно. Мы придавали большое значение исторической точности. Поэтому даже природные мотивы, которые мы искали для фильма «Апачи», мы смогли найти в Румынии и под Самаркандом в Узбекистане. Там горы отбрасывали большие тени, а скачущие лошади оставляли позади себя высокие столбы пыли. Там все было по-настоящему! Оставалось на переднем плане перед камерой поставить пару кактусов – и всё… вот вам и Нью-Мексико. Чуть позже в тех же местах сняли следующий фильм «Ульзана».

Вот как раз тогда, когда мы вместе с Готтфридом Кольдитцем закончили сценарий, мы стали обсуждать, кто бы мог сыграть моего главного противника. Так случилось, что в этот момент Милан Бели находился в Берлине, и я попросил Кольдитца обратить на него внимание. Милана как актера Кольдитц знал не очень хорошо, поэтому я привел его на встречу сам. Мы сели, выпили кофе. Кольдитц и Бели перекинулись взглядами, но режиссер так ничего и не сказал о цели нашей встречи. Я, естественно, тоже молчу, потому что нет ничего хуже – сделать человеку предложение, из которого потом может ничего не получиться. Дальше мы отправились к Кольдитцу домой. Снова посиделки, снова кофе… С нами уже и его супруга… Опять идут разговоры на отвлеченные темы. В какой-то момент Кольдитц, наконец, объявляет Милану, что мы, собственно, будем снимать фильм и делаем ему предложение. Наш собеседник поначалу даже не знал, что ответить. Хотя он тогда был не уверен в успехе, с ролью Милан справился отлично, очень интересно воплотив образ на экране. А Кольдитц позже сказал мне, что как только его увидел, сразу подумал: «Ну, конечно, это Джонсон!»

В прошлом году мы виделись с Миланом в Белграде. Была съемочная группа с телевидения. Я заходил к нему домой, и мы отлично провели время. Он постарел, округлился, но, говорит, что борется с лишним весом…

Да, этот Джонсон сделал мне очень больно (смеется). Задача у нас состояла в том, чтобы сыграть сцену как можно реалистичнее. И я должен был сыграть ее именно так. Ясно, что индейцы не имеют права показывать, что чувствуют боль, но при этом зрителю должно быть видно, что мне очень больно. Эти ощущения на экране выдает только мимика на лице Ульзаны. В остальном моя реакция почти не выражена. Конечно, можно было бы и вскрикивать, но все же с мимикой было правдоподобнее. Я должен был выстоять до конца (улыбается). Он мог бы меня по-настоящему ударить, но мы решили, что мимика здесь лучше подходит. Скажем, вот, актеру нужно достоверно сыграть подвыпившего человека. Что он делает? Кто-то пытается изображать пьяного, говоря заплетающимся языком. Но в жизни пьяный делает все, чтобы скрыть свое состояние для окружающих. Он останавливается, пытается держаться прямо, но его обязательно выдают какие-то мелочи. Вот эти мелочи и надо показывать. То же самое и в сцене с кнутом.

Мы по-настоящему дружили. Коля Рэуту был не прочь хорошо поесть и выпить. Куда бы мы с ним не заходили, он тотчас заказывал красное вино. Я – нет. У него во время съемок в Румынии и потом в ГДР с собой всегда была гигантская емкость, полная красного вина. Вино очень качественное, настоящее крестьянское, из бочки. Да, Коля Рэуту был потрясающим человеком. Любил шутки. Мы с ним много общались, потому что он очень хорошо говорил по-русски.

Да, он родился в Молдавии. Со Старым Наной мы общались по-русски. Я-то румынский не знаю, а он не говорил по-немецки. И когда я разговаривал с Дорелом Якобеску или с другими румынскими актерами, он всегда мне переводил. Так что, пока мы снимали фильмы про апачей, Коля Рэуту всегда был моим переводчиком.

В Румынии. Область называется Добруджа, недалеко от границы с Молдавией. Широкое такое открытое пространство. Кстати, Сагуаро (пустыня в начале фильма, по которой ехали люди Джонсона с фургоном) мы тоже снимали там, в Румынии. Когда возводили декорации Санта-Рита, вокруг часто собирались туристы. Да и потом они тоже приходили. Как-то раз стояли мы там с кинооператором и обсуждали будущую сцену. Подошла какая-то женщина с фотоаппаратом. «Извините, не могли бы вы немного отойти в сторону. Я очень хочу сфотографировать эту древнюю церковь». Да, кулисы были так добротно построены, что ни у кого и сомнения не возникало, что это какие-то декорации.

Рольф Хоппе… Мы с ним и сейчас добрые приятели. Кое-кто из кинозрителей раньше думал, что мы враги и в жизни, не только на экране. На самом деле у нас отличное взаимопонимание. Часто созваниваемся, и по возможности рады увидеться. Я всегда был поражен тем, что Рольф тогда на съемках всегда отказывался от дублера. Он неплохо держался в седле и все прыжки и кульбиты с конем делал сам. Даже мне, спортсмену, не все давалось легко, но Рольф… ведь он тогда весил довольно много… он все делал сам! Это было удивительно! Вообще, он обожал лошадей. В то время много занимался с ними. Мне всегда очень приятно с ним работать.

Знаешь, я всегда себя очень корю за то, что ничего никуда и никогда не записывал, не вёл никаких дневников. Хотя событий и интересных встреч в моей жизни было великое множество, у меня почему-то никогда на это не было времени. К сожалению, многое, как сейчас говорят, стерлось с моего «жесткого диска». Книга воспоминаний уже выходила. Ее сделал один журналист на основе моих интервью и долгих бесед. Я не хотел никакой книги, но как-то всё быстро закрутилось. Я даже не успел его остановить, как книга уже вышла… Там есть интересные фотографии из моего архива. Но в этой книге всего лишь малая часть того, что можно было бы рассказать. Я периодически получаю новые предложения от издателей, но всем говорю «нет». Сейчас очень много таких книг. Почти каждый актер на закате своей жизни пишет что-то о себе. Если самому писать подобную книгу, там должно быть много личного. Но ведь это личное принадлежит только мне, а не кому-то другому. Это такая маленькая шкатулка, она на замке, и принадлежит она только мне. Что сделано, то сделано…