19.09.2024 | Советский экран, СТАРЫЕ ЖУРНАЛЫ | 2 коммент. | Автор: Big Chief
В дни зимних школьных каникул 1967 года в советских кинотеатрах запустили гэдээровский вестерн «Сыновья Большой Медведицы», который после снятой с проката американской «Великолепной семерки» и продолжавшего собирать кассу в сельских клубах чешского «Лимонадного Джо» быстро привлек внимание не только юного зрителя. Это был первый попавший к нам на экраны «индейский фильм» ДЕФА. С нарисованных художниками киноафиш — обязательного атрибута тогдашних кинотеатров — на изумленных школяров гордо взирал стилизованный краснокожий воин с трубкой мира в руках. Будущим знатокам в нем легко признать Гойко Митича, но тогда никто не ведал его имени, которое на афишах часто даже не упоминалось.
Не упоминает его в своей статье, напечатанной в журнале «Советский экран» пару месяцев спустя после премьеры, киновед Василий Григорьевич Кисунько (1940 — 2010). Тогда никто не предполагал, что фильмы «про ковбоев и индейцев» студии ДЕФА будут ежегодно, вплоть до середины 1970-х, радовать (иногда огорчать) новоявленных любителей жанра, не очень-то полагающихся на мнения критиков. Разумеется, никто, в том числе и известный искусствовед, не мог предсказать сумасшедшую популярность и сравнительно долгую жизнь неожиданному явлению под названием «индейский фильм», рожденному не на Западе, а на Востоке. На вынесенный в заголовок статьи вопрос: «Вестерн — поминки или?..» можно с уверенностью ответить, что в тогдашней Европе ни о каких поминках вестерна не могло быть и речи, наоборот, он получил вторую жизнь: на Западе экраны заполонили итало-испанские «спагетти», а на Востоке завоевывали популярность фильмы с Гойко Митичем.
Предлагаем вашему вниманию ту самую статью, разносящую в пух и прах (местами заслуженно 🙂 ) первый восточногерманский вестерн «Сыновья Большой Медведицы». Однако с утверждением о стоящим за каждым кадром фильма «непониманием материала» трудно согласиться. А упрек в неправомочности обращения к «индейско-ковбойской» тематике, адресованный авторам приключенческой ленты, которую в первый год проката посмотрели более 29 миллионов советских кинозрителей, в наши дни звучит несерьезно.
Статья «Вестерн — поминки или?..» из журнала «Советский экран» №5 (1967)
Когда в 1923 году на экраны Америки вышел фильм режиссера Джемса Крюзе «Крытый фургон», пресса окрестила его «американской «Песнью о Роланде». Америка создавала свой запоздавший «национальный эпос», обращаясь при этом не к временам Вашингтона и Линкольна, к их борьбе за гуманистические идеалы, а к образам лихих, предприимчивых парней, осваивающих золотоносный американский Запад. Это было понятней «среднему американцу», воспитывало нужного обществу обывателя. В эпоху социальных революций был найден по-своему изящный тип героя — бога частной инициативы. Найден тип обстоятельств, где количество препятствий лишь усиливало конечный эффект — утверждение предприимчивости.
Но не будем ограничивать значение вестерна — а именно так были названы эти фильмы. Вестерн — это и кристаллизация броской, занимательной кинематографической формы. Той формы, которая и по сей день определяет поэтику западного приключенческого фильма и окружена самыми ожесточенными спорами.
Времена меняются. Мы видели «Великолепную семерку». Тоже вестерн. Посмотрите: ковбой приподнялся на «современную» высоту. Он уже борец за народные интересы. Правда, народы эти — индейцы, мексиканцы — пассивны и только и ждут очаровательного избавителя. Так что «старый, добрый» вестерн еще делает свое, пропагандируя американизм в броской, доходчивой форме.
Кстати, жанр этот оброс изрядной коркой штампов. Появилась возможность, используя их механику, посадить в лужу как саму буржуазную идеологию, так и формы ее пропаганды.
Вспомните интересный чехословацкий фильм «Лимонадный Джо». Он оказался, правда, неровным: взяв верную ноту, доведя до абсурда построения классического вестерна, авторы фильма ближе к финалу принялись розыгрыш подтягивать к «правде» — к правдоподобию. Правды не получилось, розыгрыш поблек.
Но если возможен сатирический, пародийный опыт развенчания буржуазной идеологии, с использованием формы вестерна, то почему бы, пользуясь этой формой всерьез, не попытаться воссоздать страницы из той же исторической драмы, которая была воплощена с откровенной тенденциозностью буржуазным американским кинематографом?
Поэтому сам факт обращения мастеров кино ГДР и СФРЮ, создавших фильм «Сыновья Большой Медведицы», к тематике вестерна вовсе еще не повод для немедленного порицания.
Фильм рассказывает о том, как жаждущий индейского золота ковбой Красная Лиса убил старого индейца Матотаупа. Как сын убитого, Токей-Ито, боролся с белыми, мстя за отца, пытаясь завоевать своему народу право на утраченное счастье. Заканчивается фильм переходом племени через Миссури — уходом к новой жизни. Красная Лиса побежден. Токей-Ито избирается вождем племени.
Итак, речь идет о попытке создать картину в жанре вестерна на тему борьбы народа за независимость.
Однако, написав «народ», я чувствую себя неловко: в самом деле, достаточно белым заманить Токей-Ито в ловушку, чтобы хрестоматийно гордые и свободолюбивые индейцы превратились в покорное стадо, которое без труда влекут в резервацию несколько ковбоев.
Действие фильма относится к 1876 году. Именно тогда индейцы племени дакота вели непримиримую, из последних сил борьбу с белыми. Борьба закончилась поражением, восставшие спаслись в Канаде. О том и рассказывает роман Лизелотты Вельскопф-Генрих, по которому поставлен фильм.
Эти обстоятельства сложны. С одной стороны, героика борьбы народа за свободу. С другой обреченность этой борьбы. Возможен ли при таких обстоятельствах оптимизм? Конечно. Авторы же фильма мечутся, пытаясь увязать трагизм ситуации с примитивными чудесами вокруг главного героя. В классическом вестерне герой становился для зрителя положительным потому, что преодолевал все препятствия. И по мере развития сюжета зритель начинал симпатизировать герою. В «Сыновьях Большой Медведицы» все происходит наоборот — герой преодолевает препятствие только потому, что он герой положительный.
Есть анекдот о творцах остросюжетных романов. Чтоб не запутаться в судьбах персонажей, они делали картонные фигурки и, «убив» то или иное действующее лицо, смахивали «модель» в корзину для мусора. Прием недурен. Не нужно только пользоваться им преждевременно. А в фильме? Корзина всегда наготове. В нее сбрасывают, из нее извлекают персонажей без всякой системы.
Впрочем, система есть, ключ к ней — в поэтике классического вестерна, от которого и не могут отойти авторы фильма.
Вот отряд ковбоев везет оружие. На козлах — два комических старичка. В классическом вестерне такие старички запоминались, заставляли зрителя хохотать до колик. Здесь же старички — исковерканная цитата.
Наша ремарка
Отснятого материала было больше, чем можно увидеть в окончательной версии фильма. Об этом свидетельствуют некоторые фотографии. Например, вот эта со старичками:
Есть вероятность, что от каких-то сюжетных линий (возможно из-за сильного превышения определенного метража фильма), в конце концов, пришлось отказаться…
Рядом с ними устраивается на козлах девушка Кэт. Произносит на протяжении фильма не более двух фраз. И вдруг выясняется, что она сочувствует индейцам. Под стать ей и блондин по имени Адамс. По ряду признаков он герой почти положительный. Так и оказывается: накануне решающей схватки с Красной Лисой Токей-Ито передает золото одному из индейцев. Для Адамса. Адамс научил индейцев хлебопашеству. Откуда вдруг? Так… Тень из романа.
Очевидно, авторы хотели показать, что и белые разные. Не вышло. Получился любопытный камуфляж старых штампов. Индейцы раньше были скверными, белые — почти голубыми. Здесь авторы сочувствуют индейцам. Снова — два утлых полюса: заранее заданное благородство и с первых кадров читающиеся пороки. А между полюсами — бледные фигурки нереализованных образов: «хорошие» белые и индейцы, перешедшие на службу к «плохим» белым. Они, чувствуется, нужны. По смыслу нужны. А их используют лишь тогда, когда желательно преподать очередной разворот сюжета поэффектней.
Получается странный фильм. Странный до того, что в титрах нет имени сценариста.
Наша ремарка
История странная, но только на первый взгляд. Антропологу и писательнице Лизелотте Вельскопф-Генрих (1901-1979) при просмотре отснятого материала фильм резко не понравился. Она посчитала его далеким от реалий индейской жизни, даже всплеснула руками: «Откуда там мостик для купания! Это же не гэдээровский кемпинг…» Однако руководство съемками ничего переснимать не стало. В итоге уважаемая профессорша сняла свое имя с титров.
Повторяю: нет ничего дурного в том, что действие фильма развертывается в американских прериях, а не в немецком городке или в югославских горах. Печально то, что авторы не поняли двойной трудности стоящей перед ними задачи: не только создать занимательный фильм, но и доказать правомочность своего обращения к «индейско-ковбойской» тематике.
Это не доказано. За каждым кадром стоит непонимание материала, уход в иллюстративность и невысокого класса экзотику. Стоит стена упущенных возможностей. Авторы фильма уничтожают форму вестерна с ее занимательностью, а форма вестерна, мстя, в свою очередь, уничтожает то новое, гуманистическое содержание, которое предлагает роман.
Мы имеем дело с попыткой создать коммерческий фильм (этим словом, кажется, перестали уже пугать). Попыткой, безусловно и поучительно неудачной.
Внимание, раритет! Весьма незамысловатый обзор первого фильма из «индейской серии» студии ДЕФА. «Сыновья Большой Медведицы» в журнале «Спутник кинозрителя» №1 (1967).
Автобус, полный индейцев, каждое утро отправлялся в югославские горы, где полным ходом шли съемки первого гэдээровского вестерна "Сыновья Большой Медведицы". Статья из немецкого журнала Frösi №12 (1965).
Немецкий актер Хельмут Шрайбер рассказывает о съемках в Югославии летом 1965 года первого фильма «про индейцев» студии ДЕФА «Сыновья Большой Медведицы».
DULL KNIFE
20.09.2024 в 09:54 |
Спасибо за публикацию. Читая сентенции тов. Кисунько, вспомнилось слово «борзописцы» 🙂 А это всего лишь приключенческий фильм, но фильм замечательный.
01.10.2024 в 11:57 |
Фильм замечательный. И картинка, и сюжет. Вот, только музыка подкачала.
