«СЭ» 1969: Реквием по вестерну

Статья «Реквием по вестерну» из журнала «Советский экран» №21 (1969)

Итальянскую картину «На несколько долларов больше» нельзя рассматривать как явление самостоятельное, как произведение, в котором содержится достаточно материала, чтобы размышлять о заключенных в нем идеях, мыслях и взглядах, чтобы соглашаться или спорить с его героями. О картине можно говорить, лишь соотнеся ее с той отраслью кинематографа, имя которой — вестерн.

До конца тридцатых годов вестерн существовал, неся как единственное свое оправдание унаследованную от Дюма идею, согласно которой путь до высшей справедливости был равен расстоянию от кончика рапиры до сердца негодяя. Вестерн заменял рапиру семизарядным кольтом, длинным лассо, а порой и просто жилистым кулаком, но суть идеи от этого не менялась. Идея эта цементировала вестерн, скрепляла его, не давала превратиться в бессмысленный набор бессмысленных перестрелок и драк. Сороковые годы заставили усомниться в справедливости этой идеи. По-прежнему в финальных перестрелках падали негодяи, по-прежнему разгоряченные мустанги уносили к новым приключениям благородных ковбоев, но людям эти их подвиги уже не давали ни радости, ни спокойствия. Как бы помимо воли они вытаскивали из кобур свои револьверы, как бы помимо воли сжимали кулаки для драки, потому что отчетливо начали ощущать, что их суд, скорый и правый, — лишь частный эпизод, который целиком вопроса не решит, полностью не искоренит зла.

И еще эти благородные ковбои начали понимать, что умение вытащить револьвер быстрее противника становится их проклятием, что это умение не дает им права занять место в кругу людей обычных, что в быту переселенцев больше, чем револьверная сноровка, ценятся вещи иные — клочок земли, стадо скота, дом, дети — все, чего не добыть этим рыцарям, поглощенным вечной погоней за справедливостью. И один за другим они уходили с экрана, победившие и раздавленные, уходили растерянные и измученные. Жизнь убедила в несостоятельности центральной идеи вестерна, и вестерн сам себя разрушил. Очистившиеся экраны мгновенно заполонили оловянные солдатики. От прежних ковбоев они не отличались почти ничем — режиссеры одели их так же, снабдили такими же револьверами, научили так же лихо жонглировать оружием, но не потому, что такими им положено быть, а просто так, для потехи.

В тридцатые годы вестерн чаще всего именовали «лошадиной оперой». Фильм «На несколько долларов больше», сделанный итальянцем Серджо Леоне, этого титула не удостоился бы. Прежде всего потому, что лошадь в нем фигура нежелательная: снимая на холмах под Римом, того и гляди наткнешься на бензоколонку «Эссо». Леоне поэтому вынужден ограничиваться интерьерами или стандартной декорацией городка на американском Дальнем Западе, переходящей из фильма в фильм. И если уж оставаться верными музыкальной терминологии, то детище итальянца следует назвать «попурри», то есть рядом совершенно самостоятельных отрывков, скрепленных чисто механически. Этими дивертисментами картина загружена до предела. Порой кажется, что для них она и поставлена. Потому что высшие цели, ради которых существуют герои, здесь прослеживаются неотчетливо, а к середине картины твердо убеждаешься, что их вовсе нет. Сюжетные же обоснования действий героев нравственно сомнительны. Здесь не имеет смысла говорить о персонаже отрицательном — ему и по закону положено быть личностью малопривлекательной. Но в картине антипатичность бандита (актер Джан-Мария Волонте) доведена до размеров фантастических: он истерик, психопат, садист, им движет даже не стремление к наживе, а желание поиздеваться, помучить, полюбоваться, как корчится терзаемая жертва. Тут уж не нужно длинных выкладок, сразу ясно, что от этого бандита-психопата общество должно быть немедленно избавлено. Но весь фокус картины в том, что избавители под стать своему противнику, они взаимозаменяемы. Герои, которые прежде в вестерне считались благородными (в картине их двое), ничуть не перестраиваясь внутренне, могли бы стать во главе банды, а прежний ее вожак, так же ничуть не перестраиваясь, мог бы гоняться за ними. Сумма от перестановки слагаемых не изменилась бы.

Дело в том, что оба героя (актеры Клинт Иствуд и Ли Ван Клиф) — профессиональные «охотники за головами». Они преследуют людей, за поимку которых объявлена награда «столько-то долларов», если будет доставлен живым или мертвым». Ремесло это действительно существовало на Дальнем Западе, но вестерн людей таких изображал крайне редко, а уж если изображал, то это были персонажи зловещие, мрачные, не претендовавшие ни на малейшую долю зрительской симпатии. Нравственная оценка этого ремесла Серджо Леоне абсолютно не волнует — охотник так охотник, лишь бы стрелял повиртуознее. Он даже как бы любуется занятием своих героев, когда заканчивает картину чудовищной по цинизму сценкой: один из «профессионалов», погрузив в тележку трупы только что перестрелянных бандитов, везет их сдавать шерифу, как вез бы фермер туши коров на железнодорожную станцию в холодильник.

Картина вызывает недоумение: зачем эти абсолютно одинаковые люди гоняются друг за другом, тратят энергию и патроны, придумывают хитроумные ходы и уловки? Лихое детище Серджо Леоне смотришь с грустью, ибо это гаерский реквием по умершему жанру.