Маринко Чосич: «Я наслаждаюсь жизнью!»

Еще до «Виннету» меня снимали на нашем телевидении, я записывался на радио. В 1963-м я сыграл главную роль в фильме «Опасный путь» (Opasni put), который получил в Венеции «Золотого льва». Меня уже знали не только в киноиндустрии, но и замечали на улице. Так я и оказался на съемках нового фильма «Среди коршунов», это, так сказать, работа по контракту. Мне было тогда десять лет. Потом точно так же я попал на съемки «Нефтяного принца». А вот в третью картину — «Виннету и полукровка Апаначи» меня уже пригласил сам режиссер Харальд Филипп. Потом случился большой перерыв. Кода мне стукнуло пятнадцать, я перестал сниматься совсем.

Был еще Пауль Май, он как раз начинал снимать «Апаначи». Ко мне он очень хорошо относился. Но ближе был конечно же Харальд Филипп. Самого первого — Альфреда Форера — я помню плохо. В фильме «Среди коршунов» моя роль должна была быть длиннее, но на меня напала какая-то бродячая собака и чуть не разорвала руку. Она полностью перечеркнула мое участие в фильме – я надолго угодил в больницу. Произошло это в местечке Сухо полье. Та сцена, в которой Стюарт Грейнджер во время нападения бандитов хватает меня за шкирку и кидает в фургон, – это вот как раз было снято там, прежде чем на меня набросилась собака. Отметина на запястье осталась до сих пор. Каскадеры ринулись ловить эту собаку. А она — больная, бешеная. Помню, как Язо (хорватский каскадер Шиме Ягаринец) пытался схватить ее на скаку со своего коня. Ловили ее очень долго. Дальнейшее я не видел, но вероятно ее пристрелили. Вот так я выпал из съемок насовсем. В фильме смонтировали только то, что успели снять со мной раньше. Кстати, травмы в кино меня преследовали часто. Один раз мы вместе с Пьером Брисом упали вместе с лошадью, которая сначала встала на дыбы, а потом опрокинулась прямо на нас. А в фильме «Опасный путь» я умудрился сломать левое предплечье. Во время дальнейших съемок мне приходилось все время скрывать гипс, который не должен был попадать в кадр…

Тогда я был слишком мал, чтобы судить о них. Конечно же, мы не были друзьями. Каждый из них был по-своему хорош. Может быть, за исключением Стюарта Грейнджера. Все они заботились обо мне, всегда пытались помочь. Я вел себя естественно, но в то же время ответственно, потому что уже тогда был вполне самостоятельным.

После «Апаначи» моя дальнейшая карьера в кино могла пойти по восходящей. Харальд Филипп планировал для меня одну из главных ролей в следующем своем фильме. Там и любовь к какой-то девушке, и все такое. Он был сильно разочарован, когда я отказался.

По-настоящему я начал играть только в четырнадцать лет. По окончании школы, где-то месяцев через шесть, стал чемпионом Хорватии. Раньше я просто играл дома, ни в какие шахматные клубы не ходил. Так случилось и во время съемок в «Нефтяном принце». Режиссер Харальд Филипп привез из Америки некоего специалиста по трюкам. Тот как-то заметил, что знает, как надо играть в шахматы. Не помню, как это произошло, но мы сели играть с ним во время перерыва. Вокруг собралось много зрителей, и ему было стыдно проиграть такому мальчишке, как я. Он, видимо, хотел сыграть легко, ради удовольствия, но допустил несколько ошибок, потому и проиграл. Потом Харальд Филипп подошел ко мне на съемочной площадке и сказал: «Любишь турниры? Победил – и быстро назад!» Он посчитал, что наш перерыв во время игры слишком затянулся. На самом деле он искренне любил меня, а я – его.

Скажу честно, взрыва эмоций не ощутил. Может это случится позднее, через какое-то время. Все эти 50 лет я бывал в других местах, не только в Хорватии, колесил по миру. А здесь за такой долгий срок многое изменилось. Деревья, равнины и камни где-то похожи, где-то не очень. Вот сегодня железная дорога под Раштевичем выглядит уже не так, как тогда. А вот узкий каньон, откуда она выходит и где Миха Балох падал под колеса поезда, как будто совсем не изменился. Его узнать очень легко.

Встречался с нашими каскадерами. Иво Криштоф, их шеф. Шиме Ягаринец… Знаете, я хорошо помню каскадеров во время съемок, как они обходились с лошадьми. Бывает, мы встречаемся в Загребе за чашечкой кофе. Иво Криштоф все еще в отличной форме. До сих пор он шеф-каскадер, до сих пор великолепно управляется с лошадьми, работает днем и ночью.

Да, да. Трудно представить кого-либо другого в Хорватии, кто бы лучше него в кино управлялся с лошадьми.

Наверное, да. Но не под полным именем, а под кратким. У каскадеров приняты прозвища, краткие имена: «Иво», «Язо», «Звоне» и тому подобное.

Вероятно я не знал его по имени, но, скорее всего, мы общались.

Кое-что видел тогда, но все три экранизации Карла Мая в новом качестве я впервые посмотрел только на компьютере в английской версии. Обо мне в то время больше знали в ФРГ, нежели у нас, в Югославии. Тогда ведь не было ни видео, ни DVD-дисков. Когда я говорил, что снимался, мало кто верил. Никаких тебе доказательств. Мне тогда не удалось посмотреть все фильмы, в которых я снимался. Вот наглядный пример. Я отработал в одном проекте (не «про Виннету»). По окончании мне никто ничего не сказал, не позвонил, не пригласил на премьеру. Фильм я так никогда и не увидел. Я имею в виду ленту «Любовь в Загребе», снятую режиссером Анте Бабайя. Закончились съемки, и все – ни слуху, ни духу. И вот через десятки лет читаю в своей фильмографии, что, оказывается, был такой фильм, только назывался он уже просто «Любовь» (Ljubav, 1963). Ему изменили название, и я его так никогда и не увидел. Вообще, мне удалось сняться еще в нескольких телевизионных драмах. Знаете, такое до сих пор случается – нет-нет, да и увидишь себя вдруг по телевизору в каком-то еще забытом и неоткрытом для меня старом фильме.

Меня до сих пор об этом спрашивают, да я и сам задаю себе этот вопрос. Точного ответа сегодня уже и нет. В то время для ребенка кино было тяжелой работой. Честно говоря, я устал. Приходилось работать по 16 часов в день. О том, чтобы поиграть со сверстниками, даже мысли не возникало… Те несколько фильмов за шесть-семь лет оказались для меня очень большой нагрузкой. Семья у меня не актерская, жизненные интересы совсем другие. Когда я закончил гимназию в 17 лет, мне надо было учиться дальше. Так я прошел через электротехнический факультет в университете Загреба, затем пару лет проработал в электротехнике. В жизни пришлось сменить много разных профессий. Пять с половиной лет проработал в Бразилии, вел так называемые протоколы. То есть – приезжают делегации из России, Китая, Бразилии или еще откуда, а ты даешь советы по этикету: чего ни в коем случае нельзя делать, если приехали, например, гости из Китая или из Саудовской Аравии, ну и так далее… Затем был занят в туризме. В какой-то момент стал спортивным журналистом, лет 15 поработал на разные известные СМИ…

На Кипре у меня есть специальная школа иностранных языков. Обучение языку через шахматы. Хочешь учить французский? Да! А играть в шахматы? Да! Тогда делай это по-французски. А может хочешь по-итальянски? Хорошо, тогда по-итальянски. Ты собираешься сделать ход? Так сначала объясни мне — какова цель, расскажи свою идею. Объясняй по-итальянски или по-французски в зависимости от твоего выбора. В данном случае язык более важен, шахматы вторичны. Шахматы – только метод, чтобы научиться чему-либо. Вот такая моя безумная идея. На самом деле шахматы — это мое хобби.

Сейчас? Наслаждаюсь жизнью! У меня четверо детей и прекрасная жена, она тоже из Загреба. Я познакомился с ней, когда мне было 30 лет. Сегодня она – директор фирмы в Ларнаке на Кипре. Скоро она выйдет на пенсию, и мы продолжим наслаждаться жизнью вместе, пока позволит Всевышний…